Борис Корчевников: В 1991 году рухнула не просто какая-то идеология, а страна, решившая жить без Бога

Разнимся мы, наверно, только в том, что одни полагают 91-й – крушением идей 1917го года. Другие, как я, считают 91-й логичным следствием из 1917го.

В 1991 году рухнула не просто какая-то идеология, а страна, решившая жить без Бога.

А как же космос, великая советская культура? Прорывы, победы? Подлинное товарищество, дружба, чистота в отношениях, идеалы, мощь, сила Советского Союза?

Всё это было, пока страна ещё оставалась христианской.

Христос называет веру закваской, которая квасит все тесто, или щепоткой соли, которая осаливает всё вокруг.
Так вот, солоноватость быстро не уходит.

И, несмотря на всю мощь государственной атеистической машины, она не сумела стремительно опреснить, обезбожить общество. При чудовищных гонениях, залитой кровью новомучеников стране, при всех этих безбожных пятилетках и крушениях святынь -первое советское поколение оставалось в основной своей массе христианским – если не по слову, то по духу.

И именно это поколение выгрызло Победу в Отечественной Войне.

Война ненадолго остановила каток гонений. А память о войне – об этой страшной голгофской жертве советского народа – стала священной. Нашей «светской Пасхой» День Победы так до сих пор и остается.

Потом Хрущев решил воскресить ленинские идеалы, и волна его гонений надорвала народную душу. Поколение так называемых шестидесятников знала о вере уже чаще по бабушкам: то, что раньше считалось врагом и контрой, теперь просто было немодным, мракобесным, устаревшим. Помните, красивый молодой Михалков в «Я шагаю по Москве» забегает в храм – темный, дремучий, пустой, где только какая-то старушка.

Но вместе с христианским вымывалось и патриотичное: диссиденты, влюбленная в Запад интеллигенция, все эти «голоса Америки» и все более беззубое официальное сопротивление им.

«Без Бога не до порога» — говорили наши отцы. И когда к 80-м страна оказалась в руках первого уже совершенно обезбоженного поколения, иссякли и прорывы в науке и культуре, и большие стройки, и проекты, которые сплачивали страну.

А Запад все более отвязно дразнил своим уровнем жизни, популистскими идеалами, картинкой, и легко проникал туда, где все заметнее становилось расхождение между тем, что декларируется и тем, что в реальности.

Советские заводы еще пахали, атомные крейсеры бороздили океаны, но выросшие березы из порушенных куполов колоколен все громче кричали о неправде, в которой оказалась страна.

«Разрешенная» кое-как в перестройку снова Церковь стала возвращаться в свои разоренные обители и такие же разоренные сердца. Только теперь против нее вышло что-то худшее, чем государственная машина: целая армия бесов – разврата, распада, телеколдунов, алчности, расчеловечивания, бандитизма, наркомании, вымирания и всего того, что так легко ложилось на обезбоженную советским катком почву.

Сработал железный евангельский закон: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого». (Матф.12:43-45)

Так 91-й стал хуже 1917-го. И война России с легионом бесов – сейчас в самом разгаре.

Посреди нынешней тьмы, осколков и неправд — тоска по советскому времени как раз очень понятна.

Но нам бы понять, что советское нам всем – христианам и неверующим – дорого тем православным по духу, что в нем еще оставалось и с чем официальное советское упорно боролось.
И, поняв это, стремиться не советский безбожный проект воскресить, а веру в нашей стране.

Потому что в нашем тысячелетнем неумирании — при разных режимах и политиках — действует один железный закон: крушения России происходят тогда, когда она отказывается от своего пути и своей веры. А мощь, процветание, сила, развитие, рост, победы – приходят тогда, когда Россия снова становится православной.