Сергей Худиев: В НАЧАЛЕ БЫЛО… (отрывок из книги «Тайна беззакония», готовится к печати) …

На сайте Правозащитного общественного движения «Правда и Вера» опубликована новая запись известного журналиста и богослова Сергея Худиева:

В НАЧАЛЕ БЫЛО…
(отрывок из книги «Тайна беззакония», готовится к печати)

«Иисус из Назарета был человек, чья божественная власть была ясно доказана всеми силами, чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через него» (Деян. 2,21)
«Бог прежде обещал… о сыне Своем, который родился от семени Давида ПО ПЛОТИ» (Рим. 1: 2,3)

В начале было… вечный Бог и предвечный сын («слово»). Если это не философская посылка, а откровение от Бога, то почему не указано кому и когда было это откровение, как это всегда бывает у библейских пророков? Иначе возникают резонные вопросы: о каком Божьем «начале», или «слове» идет речь, кому Бог это открыл? Неужели, кроме одной вечной Первопричины может быть еще одна – предвечная, или со-вечная?
Бог есть… любовь, свет, дух, Он трехликий и т.п. Кто и когда исследовал «природу» Бога, чтобы дать Ему какие-либо определения? От единого Отца может рождаться или исходить все, что угодно, кроме другого такого же бога, т.к. природа и личность неотделимы. «Неразделимо разделить» Творца, как и создать еще одну Первопричину всего, есть ничто иное, как философский абсурд, а не «предмет веры» в «усиос», или «омоусиос». Вера в ложь не спасает, как известно.
«Единородный сын исповеда…». Что именно он «исповеда» не уточняется, но о внутреннем устройстве Бога Иисус Христос не поведал ничего нового. Даже имя «Отец» не ново и встречается в Библии многократно.
Так кто же мог исследовать Того, Кто не является объектом этого мира и вообще не является объектом? Почему мы называем Творца «Он», как будто это существо мужского пола и что у Него есть (или нет) личность, или личности (сын и дух, как личности)? С таким же успехом можно утверждать, что у Бога нет личности, ибо это понятие является атрибутом земной логики и к Творцу личностей не приложимо.
Бог должен быть сверхличностью, ибо надо быть выше того, что хочешь сотворить. Творец всегда выше творения, поэтому любые «догматические» утверждения (под страхом проклятия) о том, что у нашего Творца одна личность, две, или три – ересь и заблуждение. Очевидно, что Всемогущий и вездесущий Бог может иметь сколько угодно личностей или не иметь ни одной.
Если и существует «богословие отрицания» — апофатическое (размышления о том, кем Бог не является), то богословия «утверждения» (фантазии о Боге, основанные на доверии к чужому субъективному опыту – видения, откровения и т.п.) — не должно существовать вообще. Если мы в принципе не можем знать каков Бог и как Он «устроен», сколько у Него личностей и т.д., то зачем же в церкви такая вражда к тем, кто сомневается в догматах, которые описывают некую «природу» Божества, «неразделимо» разделяя Бога на природу и личности?
Если личность и природа нераздельны, тогда у Бога должно быть три природы. Отец и сын – разные личности, а не «одно». Возможно, это «учение о Боге» и есть та самая «тайна беззакония» (нарушение библейского закона), о которой говорил Павел? Ведь, теперь мы можем выбирать кому из трех молиться больше нравится, если Христа признали вездесущим, как бога. Если бы Арий молился и кланялся Христу, как творению, его посчитали бы идолопоклонником (в те времена еще никто не молился святым, кроме язычников, ибо не признавали их вездесущими).
Не грешно ли было соборно насаждать эту «версию Бога» под страхом проклятия от имени Самого Бога – «…изволися духу святому»?! Не возвращаются ли проклятия по «закону бумеранга», как некие «горящие уголья» на голову проклинающих, будь то на древних императорских соборах, или как сегодня у нас – в Неделю торжества… язычества в православии? Со времен утверждения христианства как государственной структуры церковные власти не только проклинали, но и убивали тех, кто молился, как Христос и апостолы – только одной личности Бога, а не трем, ибо когда мы молимся трем, то не можем наложить три образа друг на друга, создавая один образ.
Мусульмане и евреи так и не научились разделять молитвы на троих, а у нас, как в известной сказке – трое вас, трое нас… Церковь декларирует единобожие, а на практике этот «монотеизм» выглядит политеизмом, т.е. многобожием, когда разными молитвами обращаются к «разным личностям» Бога. В самом деле, это ведь не одно и тоже – молиться сыну или Отцу? Считать своим Отцом сына? Или обращаться к сыну, как к Отцу, если ОНИ равны, чего из «факта» рождения не следует?! По факту рождения от отца сын никогда не может быть равен отцу, как не могут иметь одинакового значения слова «вечный» и «предвечный», которые использует православная церковь сегодня. Не в этом ли суть арианства?
Зачем и кому понадобилась эта путаница в отношениях с ОДНИМ и единым Творцом – отдельная тема, но сама попытка «уравнять» с Богом кого-то еще – выглядит безумием, мифом, сказкой. Это равносильно тому, чтобы допустить еще одну «совечную», или «предвечную» Первопричину. Или как в математике: нарисовать один за другим два знака бесконечности.
Все мы знаем церковную сказку: Когда-то, давным-давно, «прежде всех век» у Бога родился сын. Но поскольку для Бога времени не существует, то он, как «вторая личность», не «родился», а «всегда рождается» на небе, а на земле это случилось только один раз – от соития третьей личности Божией с земной женщиной.
Павел цитирует псалом: Кому ещё сказал Бог – ты сын мой, я ныне родил тебя? Здесь слова: «ты сын» – ко Христу обращение, а не к Иоанну и не к народу. – Я ныне родил тебя – этим словом Бог дарует ему сыновство. Причём говорит: ныне. Так не скажешь, если бы сын был рождён прежде всех век.
В самом деле, нельзя же допустить мысль, что у Бога до «момента» рождения – сына не было, если сын «тоже бог». Почему не Отец, а «третья личность» зачала «вторую» — сына — загадка, как и сам факт наличия родословной. Ведь по «официальной версии» тело у Иисуса только от Марии (колено Левиино), а не от Иосифа (колено Давида). Разумнее было бы допустить, что дух сошел для освящения уже зачатого плода, а не для его зачатия. Только в этом случае имели бы смысл родословная Иисуса и библейские обетования праотцам о рождении Мессии от корени Давидова (Иосифа).
Почему не Иисус вошел в женскую утробу, а дух святой? Может потому, что был уже взрослым, и просто не захотел присутствовать при своем зачатии, или при родах? Если Мария понимала, что родила бога, то зачем пошла «очищаться» и делать ему обрезание? Или родители боялись, что если они скажут правду, то их предадут церковному суду, как язычников?
Кто был свидетелем зачатия сына от Духа, или кто рассказал о «факте» рождения сына «прежде всех век»? Об этом никто знать не может, кроме сына и Отца. А мы откуда узнали об этом? Кто-то из «отцов церкви» догадался? Настоящий отец церкви (Христос) об этом не говорил и не проповедовал, т.к. никогда, в отличии от «отцов церкви», не занимался исследованием «природы» Господа Бога, а учил только о Царстве Божием и о том, как в него войти. И когда повторял заповедь: «Возлюби Господа Бога твоего…», то, конечно же, не имел ввиду себя, запрещая называть себя даже благим, а не то, что Сущим (сегодняшняя церковь молится «сущей богородице»). Видения троицы так же никому из отцов не было. Откуда же они почерпнули учение об этом?
Церковь учит, что Иисус истинный бог и истинный человек одновременно, т.е. умер, как человек – только телом. Но частичка «и» как раз и разбивает концепцию Единого. Нельзя «перечислить» Бога, ставить Его через запятую. Как мог Иисус родиться, как личность, если его личность была уже рождена? Бог не может множиться делением.
Исхождение «света от света», «бога от бога» — аппелирует к рождению, а это противоречит и вечности и тем более «совечности» кого-либо. Если Бог произошел от Бога – значит они не совечны. «Когда» один стал тремя? – «Никогда» этого не может «случиться», т.к. это вечность. Для того, чтобы отец и сын были равны, они должны оба произойти из чего-то другого, а не «один вышел из другого». И теперь, поскольку они равны, нам оставили лишь праздник духа (троица, духов день), а праздник недоступного Отца оказался излишним.
А все потому, что в евангелии от Иоанна когда-то появилась еще одна личность «равная Богу» – утешитель. Иоанн писал о нем, как о личности. Больше во всём Писании такого нет – ни у пророков, ни в Торе, ни в Евангелиях синоптиков. Там везде дух понимается как намерение, или направление воли к цели, или как то, что придаёт воле силу, чтобы она уже правила плотью, заставляла её двигаться.
Итак, греческая «мать церковь» и ее отцы создатели убедили нас, что в отношении Бога три равно один, и что это невозможно понять, т.к. это тайна. Вопрос: зачем предлагать для нерешаемой задачи всем понятные человеческие категории и вводные данные? Тогда и они должны быть выше человеческого понимания.
Фактически, мы поверили в сказки неоплатоников, что, мол, у Бога есть душа (мировая душа), Он ее оплодотворил и, таким образом, родился бог-сын. Для сына Бог стал Отцом, а для нас отчимом. Или дедом? В евангелии от Иоанна Христос везде так и говорит: «мой Отец», а не «наш». Иоанн утверждает, что Христос всех нас сделал чадами Божьими. Но все-таки: чадами, или приемышами? Или у Бога, как и у людей есть прямые родственники?
Мы суть сыны Божии, будучи сынами воскресения, — это у синоптиков. Значит, Бог рождает сынов воскресением! А у Иоанна рождение свыше – в крещении, от воды и духа, а рождение Христа – предвечное. Иоанн в своем гностическом евангелии учит нас: кто любит – тот в Боге и Бог в нем. Значит, по Иоанну, все, кто любит познали Бога? А как же Хлеб небесный, без которого, по Иоанну, ни познать, ни соединиться с Богом невозможно?
Таким образом, бог-сын, (как «хлеб») оказался средством для нашего бессмертия, а Бог-Отец перестал быть целью. Однако, все аргументы, где Бог или боги являются средством – атеистические. Христос является инструментом для достижения Бога, или даже единственным инструментом? А если у нас цель не Бог и наша цель достигается и без Бога, допустим, бессмертие, тогда и Бог становится нам не нужен.
Евреи верили: жив Бог и обращались к нему напрямую. Но если Отца можно знать только в лице Христа, то и вера, и почитание, и служение – всё Христу. Так и есть. Для принявших Евангелие от Иоанна Отец существует только в Сыне. Они верят в Отца, веруя в Сына.
У апостолов Христос творил чудеса, но не объявлял себя богом и даже мессией или царём. Его все считали пророком, и он не отрекался. Так и сказал о себе: Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своём. Когда Пётр исповедал его Христом, которого все ждали и о котором говорили пророки, Иисус подтвердил. Христос, помазанный Богом на царство сын Давидов из колена Иуды, – это для всех и есть «сын Божий»: когда первосвященник спросил, Иисус и ему подтвердил, что он Христос и сын Божий.
А по философскому трактату Иоанна главное, что проповедовал Христос – это своё божество и веру в себя, как в единственный путь спасения и в нового бога: он Слово, которое было у Бога и которое само бог; он свет, через который мир сотворён; он сошёл с небес и даёт жизнь миру; он источник воды, текущей в жизнь вечную; он воскресение и жизнь; он хлеб живый; он сущий на небесах. Рождённый от воды и духа и верующий в Сына, евший его сошедшее с небес духовное тело, – не судится, не погибнет, имеет жизнь вечную, будет воскрешён его гласом в последний день. Учение о новом боге, как водится, должно быть легитимировано старым богом: Моё учение не моё, но Пославшего меня.
«Апостол» Иоанн убил Бога всего лишь несколькими «словами Христа» и создал языческую религию человекобожия: видевший меня – видел Отца. Т.е. уничтожил любое понятие о Боге, кроме своего – человекоподобного. Теология воплощения у Иоанна сделала равным божество и человечество. Но разве не очевидно, что Бог – это не объект, это не то, что «бывает», или что ходило у нас перед глазами под видом человека? Главная идея Евангелия от Иоанна, как известно – воплощение Слова. В остальных Евангелиях идея воплощения совсем не просматривается. Что же, они по-разному понимали пришествие Христа?
Христос у синоптиков везде упорно называл себя сыном человека (сын человеческий – неправильный перевод). И только у Иоанна Фома говорит: господь мой и бог мой. Христос был сыном Божьим, но в том смысле, как это понимали евреи. Бог – наш Отец. Отче наш… Значит, мы – Его дети. Иисус называл себя сыном человека, какими все мы являемся, чтобы идолопоклонники не придумали, что он сын божий – такой, как их боги, то есть божественной природы, чтобы они не стали поклоняться ему. В таком же еврейском смысле и Пётр назвал его сыном Божьим. А язычники под «сыном божьим» понимают рождённого в буквальном смысле от бога и женщины – так понимают идолопоклонники.
По Иоанну Иисус запланировал свою смерть вместе с Отцом. За наши грехи, мол, кто-то должен понести наказание. Это схемы иезуитов. Но что удивляться, если, по Иоанну, Иисус «все знал заранее» и заранее все спланировал. Тогда он и Иуду специально выбрал для «совершения всего»?
Очевидно, что Отец знал о неизбежности смерти сына, если тот будет до конца исполнять свой завет с Ним. И Его «совет и воля» состояли в отмене несправедливого суда: Бог воскресил Иисуса. Смерть Христа не была продуманным ритуалом жертвоприношения. Так верили апостолы.
Сам бессмертный Отец назвал Иисуса, крестящегося в Иордане, сыном. Сын бессмертного будет бессмертным рано или поздно… Если не лишится сыновства.
А по Иоанну смерть Христа была предусмотрена, продумана, нужна, чтобы приготовить на кресте живой хлеб, которым будут питать свои духовные тела те, кто рождён свыше. Это, якобы, поможет нам спастись через мистерию вкушения его тела. Таким образом, смысл благой вести стал противоположным.
Дальше Иисус сетует, что не верят в него, и Иоанн приводит пророчество Исайи: Сие сказал Исаия, когда видел славу его и говорил о нём. Иоанн так прямо и утверждает, что Исайя говорил о Сыне Человеческом и видел его славу, когда описывал Саваофа в храме. По Иоанну Саваоф не Отец, а сын.
На кресте была не плоть человека, а тело Саваофа – Господа воинств! И Слово теперь не имеет вида Сына человеческого, как раньше, а пребывает с нами чистым духом. Слово вернулось теперь как дух-Утешитель. Сказано у Иоанна, что Утешитель возьмёт от Сына и возвестит ученикам, и напомнит им всё. Об Утешителе не было ничего известно во всей Библии, кроме Евангелия от Иоанна.
У Иоанна Христос не забирал тело на небо. Он оставил его, как пищу. Оно же не из праха, как наше, а хлеб, сшедший с небес. Поэтому у Иоанна нет вознесения Христа. У Иоанна нет рождения, крещения, подлинного воскресения и вознесения. Его учение о соединении природ – неслитно и нераздельно – это возрождение эллинских мифов о воплощении богов, сошедших с неба.
Пришёл час прославиться… Слава не просто в том, что он воскреснет, или вознесется, а в том, что все увидят в нём бога. Именно эту идею, что Иисус – бог, посеял Иоанн в умы первых христиан из язычников. Эти всходы у них и взошли.
Павел к римлянам написал, что Иисус открылся сыном Божиим через воскресение из мёртвых. Был бы богом, как Иоанн писал, родился бы прежде веков, а не через воскресение. Это значит, Иисус – человек и рождён Богом воскресением из мёртвых.
Зачем богу воскрешать себя, бессмертного, или нас – бессмертных? Более того, если Христос вознесся, тогда Христу не надо быть рожденным на небе и посаженным справа от Бога. Или это всего лишь демонстрация своего всемогущества? В таком случае наша вера в воскресение тщетна. Зачем воскрешать тело, если можно жить на небе подобно ангелам или праведникам? Тело Христа не истлело и вознеслось — наше тело истлеет и не вознесется, оно должно быть воссоздано из праха, а не воскреснуть, как у Христа. Но если он бог и не умирал, тогда зачем этот цирк с воскресением в третий день, ведь он был с Отцом на престоле и с разбойником в раю уже в момент смерти?
Для покойника расстояние между смертью и воскресением равно нулю. Потому что человека больше нет, он исчез. Поэтому и времени для него нет. Иисус по сути сказал разбойнику: Умрёшь сегодня же, как и я. Не будешь мучиться на кресте. А потом – воскресение, для тебя – ныне, немедля, ждать не придётся. В историческом времени впереди столетия, а для мертвых этих столетий нет, времени нет.
Отцы-каппадокийцы, закончившие неоплатонические школы, придумали целую науку о Боге и Его «тройственной природе». И после того, как эти «исследователи Бога» обнаружили в Нем «трехсоставность», тогда начали бурно обсуждать «субординацию» лиц божьих и рассыпать проклятия всем несогласным, в частности, римским богословам-филиоквистам. В результате мы имеем две версии, или пародии на Господа Бога – греческую и римскую – под взаимным проклятием!
Хотел ли всего этого Христос или апостолы? Думается, Христос осудил бы само безумное намерение рассуждать о Боге и Его внутреннем устройстве. Он учил лишь правильному отношению к нашему Творцу. Например, учил молиться и обращаться к Богу не как грозному Судии, а как к родному Отцу. К единственному Отцу!
…Да святится имя Твое, Отец! Да приидет царствие ТВОЕ (а не мое), Отец! Да будет воля Твоя (а не моя), Отец! Если Иисус, как бог «вошел» в женскую утробу уже будучи взрослым, тогда у него должно быть две воли и две личности – одна рожденная на небе, а другая – человеческая – на земле.
Одна личность молилась: «Боже, зачем Ты меня оставил», а второй – божественной – незачем было молиться самой себе, умирать, или «оставлять» самого себя, как бога. Если же у Иисуса не было человеческой, а только божественная личность, значит эта божеская личность «оставила», т.е. покинула саму себя – абсурд. А может быть небесная личность Христа при родах трасформировалась в земную, человеческую? Тогда родился обычный человек, а не бог.
Иоанновский Христос, как бог, и к страданиям и к смерти относится философски. (См. греческий перевод с подстрочником). И что мне сказать? Отче! Избавь меня от часа сего? Но на сей час я и пришёл. Это риторический вопрос? Не просьба избавить? Но это совсем другой смысл! Иисус не просит избавить его от смерти, пронести чашу. Это вопрос для публики, как часто у Иоанна!
Философ Иоанн всегда последователен: нелепо богу просить избавления. Тем более, если он сам пришёл с неба, зная, что будет потом и кем он был от начала. Синодальный перевод далеко не дураки делали. Вопросительный знак поменяли на восклицательный и… теперь Иисус просит об избавлении, только не настойчиво. Попросил – и сразу же отверг свою же мысль, как искушение. Еще бы – молиться почти что себе. Если бы апостолы, чтобы исцелить кого-то молились сыну божьему, пребывающему на земле в образе человека, их бы побили камнями.
Да святится имя Твое. «Святится» — значит выделяется среди прочих, как единственное. Христос предложил использовать в обращении к Богу только одно имя – Отец. Или просто «Боже», как он молился, вися на кресте. Элои – по-еврейски (Элох, Элохим), Элаах – по-арамейски (соврем. – Аала), Аллах – по-арабски. Несмотря на языковое различие – во всех словах один корень – «Эль» — божество. Слово «Эль» у древних евреев обозначало не только Бога, но и «богов»: Миха-эль, Габри-эль, Сатани-эль и т.д. Или же Эл-лах-им, как «боги», для обозначения множественного числа у еврейских язычников. Но в арабском языке (родственном еврейскому) – это всего лишь знак особого уважения к Богу, по аналогии с русским «вы».
Не будем обсуждать языческое прошлое евреев или арабов. Важны не имена Бога, а понятие о единственности Творца – Бога «богов» (в Псалтыри: Бог стал в сонме богов, посреди богов и т.д.). К сожалению, язычники перенесли в христианство свой опыт общения с энергиями, воплощенными божествами, святыми и т.п. То есть, по сути остались язычниками.
Да приидет царствие Твое. Христос учил, как войти в Царство, но не в свое, как Мессии, а в грядущее царство Бога. Бог ни с кем не разделял Царства, как и Сам никогда не разделялся на «лица» и личности, поскольку всегда был и есть Один и тот же. Очевидно, что до «рождения» сына Бог не был троицей, так же как никогда не был и человеком, чтобы иметь сыновей. Если Иисус после рождения на небе не был человеком, то кем – ангелом, или «вторым богом», согласно Филону, первого «отца» церкви? Человекообразные представления о Боге и Его «семье» – наследие греко-египетской мифологии и философии.
Философский термин «Троица» впервые обнаружен в писаниях Феофила Антиохийского (рукопись ХI века). Но вначале четвертого века получившие власть тринитарии стали насаждать эту ересь огнем и мечем, объявив ересью арианство, а это была половина, причем прогрессивная половина христианства. Все ревнители монотеизма в христианской среде, особенно из евреев, выступали в защиту единобожия, и, как результат – сожжение Александрийской библиотеки, изгнание евреев из Александрии и т.п. волнения и казни. Известно, что император Константин в конце концов изгнал Афанасия, вернул Ария из ссылки и получил крещение от арианина Евсевия Никомидийского.
Борьба за первенство в церкви двух лидирующих партий продолжалась вплоть до 391 года, когда Амвросий Медиоланский все же добился Указа, позволявшего изгонять ариан из городов. После этого борьба за единобожие в церкви стала затухать.
Как Мухаммед оставил единственным для поклонения популярного в то время и «главного» среди прочих бога Аллаха, чтобы не потерять его многочисленных приверженцев язычников, то же самое сделали и греческие императоры на своих императорских соборах: оставили нам, как «главного», библейского Яхве (Отца), а для оживления религиозности бывших язычников поддержали создание культа Иисуса, как бога и сына божьего.
Такого рода гибрид синагоги и капища оказался очень удачным, как в политическом, так и в богословском плане. В итоге в мусульманстве, как и в христианстве (на бумаге) Бог постепенно стал единственным, а не «главным» среди прочих богов. Разумеется, дело не в языческом происхождении имени Бога, а в том значении, которое мы в него вкладываем.
Как известно, языческая Александрия (Египет) – это колыбель христианского богословия. Здесь была основана первая «схола», в которой библейское единобожие стало постепенно выхолащиваться и, наконец, было подменено, с небольшой трансформацией на христианский лад, египетским тринитарным богословием.
Тринитарное богословие вошло в христианство посредством учеников и преемников богословия Филона Александрийского и неоплатоника Аммония, которое поддержали Плотин, Эрений, Ориген, Климент и др., в том числе отцы-каппадокийцы. Все они, так или иначе, восприняли и продолжили богословие Филона и Аммония.
Итак, Господь нам предложил подрасти до «христова христианства», а мы не захотели. Увы, пес возвратился… Легче, конечно, по-язычески сопрягать свою «богослужебную деятельность» с Богом в местах общения – в храмах, а не в повседневной жизни. Для многих без храма вся духовная жизнь становится абстракцией. Запрос на богообщение есть, но реализация его не развита в личном, повседневном диалоге с Богом.
В итоге люди живут самим этим «запросом», и тогда соединение с Ним в будущей вселенной, где больше не будет этого земного «мистического инструментария» – ставится под вопрос. Это не тот путь, который предложил нам Христос.
Подлинное христианство – это когда в каждом деле и действии есть обращенность к Богу, как некий диалог, когда деятельность наших мозгов и сердца так или иначе внутренне связана с Отцом. Тогда все в мире будет для нас сакральным. Иначе ничто нас не спасет – ни правоверие, ни кривоверие.
Жития многих святых, особенно ранней церкви, показывают, что если «еретичность» связана с поисками Бога больше, чем равнодушное к Богу фарисейское «правоверие» или догматизм, то даже заблуждения станут для нас спасительнее такого «правоверия».

(Выдержки из книги «Евангелие от режиссера», из лекций В. Рубского, материалы Википедии и др).