Юрий Скиба: Крещение… зноем
Вот-вот начинающиеся с Рождества Христова по Григорианскому календарю всенародно любимые святки, венчаемые «юлианским» Крещенским омовением агиасмой (святой водой), традиционно ассоциируются с крепким морозцем, снегом и окунанием в крестообразно вырубленной на льду иордани. А ежели заменить холод зноем, пронизывающую метель – тёплым ливнем, замёрзшую речную полынью – парующей безбрежной купелью? Конечно, для здешнего студёного средьзимья такое допущение – из области фантазии. А вот окажись вы членом команды корабля, пересекающего «нулевую» широту, водно-крещенского ритуала (правда, сугубо мирского) не избежать. Независимо от времени года. Как то и произошло с автором во время научной экспедиции в южнотихоокеанские просторы на исследовательском судне «Каллисто».
«ЧЕРТИ ЗА ВСЁ СПРОСЯТ!»
Не успели растаять за горизонтом сингапурские небоскрёбы, а на нашем бродяге-теплоходе начала явственно ощущаться какая-то таинственная «внеслужебная» активность бывалых морских волков, напрочь скрытая от коллег, впервые оказавшихся в тропиках. И начало тому положил пришпандоренный акульим зубом к доске объявлений интригующий указ «Всех хлябей повелителя, зверей и гадов морских владыки Нептуна», коим предписывалось застопорить машины на экваторе и учинить «каллистянам» досмотр на предмет их готовности пересечь заветную для любого маримана черту на глобусе.
После чего подвергнуть новичков обряду крещения с протягиванием через чистилище, маканием в океанские глубины (сиречь – в самодельный бассейн из парусины), поднесением чарки «рому» (в данном случае – сухого вина) и выдачей охранной грамоты, заверенной печатью водяного царя. Дальше – больше: одна из двух лабораторий Института биологии моря, арендующего судно, превратилась в чуть ли не режимный объект, куда в глубокой тайне стаскивался разный корабельный хлам – мешковина, картонная и деревянная тара, брезент, отслужившие век швабры, обрывки канатов и пр.
Робкие попытки предстоящих «крестников» разнюхать о том, какие каверзы им готовят нептуновы слуги, теми решительно пресекались. Мол, попадёте нам в лапы (пардон – руки), тогда и поймёте! Особенно старался здоровяк-боцман Галаганов. Стоило чужаку хоть на чуток задержаться около потайной канцелярии «повелителя хлябей», как он тут же, будто из-под земли, вырастал и ехидно басил: «Что, трусишь, салага? Правильно – черти за всё спросят!»
«СЛАДКУ ЯГОДУ ЕЛИ ВМЕСТЕ…»
Словом, «передкрещенская» ночка мно-о-гим «салагам» выдалась не шибко комфортной: у каждого за душой водился какой-либо забавный грешок, который не прочь были вынести на всеобщую потеху уставшие от нудной вахтовой текучки «волки». Думается, более всех дрожали поджилки у судового «помпы» – помполита (были тогда таковые и на гражданском флоте) Климчука. Прямо скажем, несмотря на внушительное звучание и властные полномочия – «первый помощник капитана по политчасти», должность сия, мягко говоря, собачья: на её носителе лежала ответственность за морально-идеологическое состояние весьма строптивой и неподатливой морской братии. А в «загранке» (загранплавании) этому высокопоставленному бедняге приходилось ещё и вовсю следить за, в полном смысле слова, физической сохранностью экипажа – как бы кто не слинял «за бугор». Что на излёте Союза стало отнюдь не редкостью. Вот и требовалось сему «ангелу-хранителю» изворачиваться на всю катушку…
Не забуду, как непосредственно перед самым рейсом среди «каллистян» прошёл скандальный слушок, будто ревнивая супружница старшего механика, или по-корабельному «деда» (из этических соображений умолчу его фамилию), пожаловалась руководству Отдела флота Дальневосточного научного центра на неверного муженька, спутавшегося со смазливой судовой буфетчицей. Само собою, разбираться в «скользкой» коллизии довелось упомянутому хранителю наших моральных чеснот. Но как припереть к стенке любвеобильного «деда», тайком среди ночи привечавшего свою милашку?
Нужно действовать наверняка, для чего «помпа» нашёл гениальный способ – после отбоя посыпал тонким слоем талька коврик перед стармеховской каютой. Оставалось лишь периодически, проходя мимо, следить, не объявились ли там отпечатки женских тапочек. Усёкши предательскую «метку», изобретательный политработник настойчиво постучал к ничего не подозревавшим голубкам, застукав их на горячем.
Каков уж случился разговор, ведают только трое участников той «тайной вечери». Но на следующий день блудливую девицу тишком списали на берег. Её же безутешный воздыхатель, скрипя сердце, вынужден был примириться с горестной утратой. Но, очевидно, хорошенько запомнил подсунутую себе свинью и, не имея возможности открыто воздать обидчику, рассчитывал сполна отыграться в качестве… «главного чёрта»» придворной свиты Нептуна.
ГДЕ ТЫ, ВЕТЕР СТРАНСТВИЙ?
Так оно и вышло: солидарные с начальником «черти»-мотористы дважды протаскивали незадачливого идеолога через пятиметровое чистилище (сшитую из брезента трубу), предварительно измазав того с ног до головы черной краской и с визгом-криком хорошенько потоптавшись сверху. Естественно, под дружные взрывы хохота над весьма жалко выглядевшим всесильным распорядителем корабельных душ. Не остались в стороне от «воспитательного процесса» и недолюбливавшие вездесущее надсмотровое партийное око научники. Так, исполнявший роль брадобрея начальник экспедиции – моложавый, ироничный профессор Преображенский с особым усердием намылил чумазую помполитовскую лысину мыльной пеной и старательно поскрёб по ней громадной опасной бритвой, сварганенной из старой ножовки.
От «удовольствия» у испытуемого даже слёзы покатились из глаз… Но ему ещё довелось выслушать насмешливое наставление звездочёта (уж и не упомню, кто под ним скрывался), дабы «впредь оный мореход засматривался на небеса, а не в замочную скважину» – всем понятный прозрачный намёк на описанную историю. А тут черти снова подлетели, подхватив (надо сказать, не очень учтиво) нашего героя и с размаху бултыхнули его в упомянутую купель. После чего вконец ошалевшего и вконец растерявшего всё свое величие «крещенца» хоть один нептунец – виночерпий (кто-то из научной группы) – пожалел, милостиво поднеся кружку рислинга.
Кстати, на период рейса в судовом распорядке действует строгий сухой закон, кроме входящего в рацион так называемого тропического вина (по 200 грамм) или сока (по 300 грамм), получаемых в жарких широтах для пополнения усиленной потери организмом солей. Для такого же торжественного случая выделялась трёхдневная пайка. Что, понятно, стало приятной компенсацией за «чертячьи» проделки над новоиспечёнными экваториальными «крестниками».
В общем-то все первачки-«каллистняне» (включая и вашего покорного слугу) в той или иной мере подверглись аналогичному разгулу морской «нечистой силы». Зато с тех пор имею Охранную грамоту во все моря-океаны! Кабы к ней – былые молодые годы и пружинистый ветер странствий в лицо…
